Наибольшей остроты религиозные войны раннего Нового времени достигали там, где «пивная культура» встречалась с «винной».
Есть любители пива, а кто-то предпочитает вино. Главное, их не мешать и не пить вино, как пиво.
Сегодня, когда пиво — один из самых распространенных товаров, который можно купить в любом супермаркете и который ничем не отличается от других товаров, разве что тем, что при его рекламе требуется предупреждать о возможных негативных последствиях для здоровья, может показаться странным вести речь о политическом влиянии пива, разве что в контексте ассоциаций с «пивным путчем» Гитлера или с «партией любителей пива», образовавшейся в нашей стране в эпоху перестройки. Вряд ли в наше время пиво может всерьез претендовать на роль символа для какого-либо политического движения. Но если заглянуть вглубь истории, то можно обнаружить удивительные вещи, и окажется, что для наших предков пиво было вполне определенным символом, притом весьма важным…
Перенесемся на две, две с половиной тысячи лет назад. На месте нынешней объединенной Европы находились два противостоящие друг другу мира, с различными верованиями, жизненными устоями и, конечно же, различными гастрономическими культурами: Греко-римская цивилизация, в основе гастрономической культуры которой лежали вино, хлеб и оливковое масло, и кельто-германский варварский мир, основу гастрономической культуры которого составляло пиво, мясо и молоко. Первым столкновением этих антагонистических миров стали галло-римские войны, начавшиеся еще в IV веке до н. э., когда галлы чуть было не захватили Рим: тогда, как известно, Рим спасли гуси. О пиве в контексте той войны прямо не говорилось, но греческий историк эпохи Римской империи Плутарх (ПЌ, ок. 45 — ок. 127), описывая события тех времен, определенно утверждает, что причиной нападения галлов на Рим было желание варваров вкусить незнакомого им италийского вина:
Много лет спустя они впервые попробовали вина, доставленного из Италии, и этот напиток настолько их восхитил, что от неведомого прежде удовольствия все пришли в настоящее неистовство и, взявшись за оружие, захватив с собою семьи, устремились к Альпам, чтобы найти ту землю, которая рождает такой замечательный плод, все прочие земли отныне считая бесплодными и дикими.
Почему же галлов так восхитило вино? И что пили они сами? Об этом сохранилось несколько древних свидетельств. Греческий писатель конца II — начала III века н. э. Афиней (бј?О® ОЇ) в «Пире мудрецов» цитирует философа и самого известного античного географа Посидония (ПЋ, II век д
49a3
о н. э.), который пишет:
[У кельтов] богатые пьют вино, которое они покупают в Италии или в Массилии [современный Марсель, Франция]. Те, кто победнее, пьют пиво [ПЌ] с медом, народ же пьет просто [пиво]. Они называют его кормой [ПЊ].
Посидонию вторит известный древнеримский поэт Вергилий (Publius Vergilius Maro, 70 до н. э. — 19 до н. э.), описывая в поэме Георгики (III, 380) быт северных народов:
В играх зимнюю ночь проводят, вину подражая
Брагою [пивом] или питьем из перебродившей рябины.
И подобных античных свидетельств можно найти немало. Таким образом, галлы, которые получали опьянение преимущественно от пива, возжелали вина. То есть можно сказать, что галло-римские войны были в какой-то степени спровоцированы вкусовыми различиями между пивом и вином. Этот сюжет будет и далее повторяться в европейской истории.
Для полной ясности здесь надо сказать две вещи. Во-первых, галлы войну с римлянами, в конце концов, проиграли. Как известно, уже в I веке до н. э. Гай Юлий Цезарь (Caius Iulius Caesar, 100 до н. э. — 44 до н. э.) окончательно покорил Галлию, превратив ее в римскую провинцию. Во-вторых, галлы (по крайней мере, знатные и богатые) постепенно цивилизовались, и к I веку н. э. на территории Южной Галлии уже зацвели виноградники, о чем сообщают Плиний Старший (Сaius Plinius Secundus, 23-79) и Колумелла (Lucius Junius Moderatus Columella, 4 — ок. 70), а к началу IV века уже относятся первые упоминания о знаменитых впоследствии виноградниках Бургундии и Бордо.
Тем временем у Римской империи появился новый мощный противник — германцы, и это тоже был народ, который в силу климатических и других условий не знал вина, но активно пил пиво, о чем свидетельствует римский историк Тацит (Gaius Cornelius Tacitus, ок. 56 — ок. 117):
В качестве напитка [германцы] используют гнилую влагу от [вымоченного] ячменя или пшеницы, неким образом напоминающую вино.
Это свидетельство Тацита особенно интересно в контексте упоминания Юлия Цезаря в «Записках о галльской войне» (IV, 2) о том, что германцы запрещали ввоз вина в свои пределы, считая, что вино делает людей изнеженными и неспособными к тяжелому труду.
В целом греко-римские писатели относились к пиву высокомерно, а морализатор Плутарх, порицая любовь к мальчикам, даже сравнил такую любовь с пивом:
Эрос без Афродиты — это как опьянение без вина, достигаемое употреблением напитков из фиг или ячменя.
Еще одно любопытное сообщение о пиве относится к V веку н. э. Мы находим его у византийского историка Приска Панийского (ОЇ бЅЃ ОЇ, Priscus Panita, ок. 410 — после 472), описывавшего посольство императора Феодосия II (Theodosius Flavius Secundus, 401-450) к вождю гуннов Аттиле:
В деревнях нам доставлялось продовольствие, притом вместо пшеницы просо, а вместо вина — так называемый, по-туземному, «мед»; следовавшие за нами слуги также получали просо и напиток, добываемый из ячмени; варвары называют его «камос».
Как видим, и в этот конфликт между гуннами и дряхлеющей Римской империей также вплетается конфликт между пивом и вином. Отметим, что к тому времени у вина появился мощный союзник в лице христианской церкви, где вино входит в качестве обязательного элемента в богослужение. Язычники-кельты, как известно, использовали в ритуальных обрядах для прославления своих богов «свой напиток» — пиво. Это обстоятельство сообщало конфликту между пивом и вином некое новое измерение.
Благодаря включению вина в христианские ритуалы, виноград в Средние века стали выращивать практически по всей Европе. Фото (Creative Commons license): Keven Law
Но вот завершилось Великое переселение народов, и бушевавшее море варварских племен, накрывшее Европу, успокоилось. Галлы и германцы приняли христианство, а с христианством пришло вино. Виноградники зацвели по всей Франции, проникли в Австрию, Германию, Чехию и даже в Англию. Бенедиктинский монашеский устав (VI в. н. э.) позволял монаху пить одну гемину (примерно пол-литра) вина в день, позднейшие комментарии к этому уставу (IX в.) позволяли заменять «гемину вина» двумя или тремя геминами пива. Свою этимологию вошедшему в обиход напитку предложил известный богослов и энциклопедист Исидор Севильский (Isidorus Hispalensis, ок. 570-636):
Пиво (cervesia) — именуется так от Цереры, то есть покровительницы хлебных злаков, ибо пиво — это напиток из зерен пшеницы, приготовленный разными способами.
Самые активные миссионеры раннего Средневековья — ирландские монахи, воспитанные на северной пивной культуре, принесли свои рецепты пива на континент, тем самым способствуя его широкому распространению. В Ирландии большое количество выращиваемого зерна шло на производство пива. Ирландское пиво приправлялось травами, медом, специями, его пили как холодным, так и горячим. Пиво упоминается в сборнике VIII века «Ирландских канонах» (Canones Hibernenses). Биограф св. Колумбана, который положил начало миссионерской экспансии ирландских монахов на континент, Иона из Боббио (Jonas Bobiensis, ок. 600 — после 659), сообщает о распространении пива среди германских народов, а также о